Все дети — свои

Споры по поводу закона о запрете на усыновление российских детей американцами не утихают уже несколько месяцев. Катерина Инноченте навестила американскую семью с усыновленными детьми из России, а Алена Павлова побеседовала с российскими приемными родителями и побывала в детском доме Павла Бородина.
Семья Ольги и Сергея Лубенец с тремя детьми — взрослой Людмилой и малышами Димой и Иринкой —живут в одной из немногочисленных высотных новостроек в Апрелевке. Когда перед нами открывают дверь, выбегает полуторагодовалый Дима — сразу видно, что этот маленький человечек чувствует себя ответственным за дом. Он с любопытством смотрит на меня, но вот когда видит фотографа, на его лице появляется выражение легкой тревоги, он начинает переминаться с ноги на ногу, покачиваться и прикрывать ручонками глаза — мне кажется, что именно так в мультиках рисуют мамонтят, которые ищут маму.
—Дядя пришел, — говорит Сергей.
—Папа, — обращается к нему Дима, — папа!
—Дима боится незнакомых мужчин, — объясняет Ольга. — Видите, как он покачивается —это он так себя успокаивает, это отголоски того времени, которое он провел в детском доме.
—И глазки закрывает — так прячет себя от мира. Глаза закрыл, и вроде как все исчезло, так он спрятался, — продолжает Сергей.
Отец берет Диму на руки. Дима льнет к нему, обнимает, упирается лицом в плечо. Теперь уже прикрывает глаза Сергей — на этот раз от удовольствия. Сергей — именно тот тип мужчины, который вызывает желание прижаться, если что не так: невысокий, плотного телосложения, с яркими голубыми глазами и очень добрым лицом.
Вместе со счастливыми родителями и их старшей дочерью Людой мы проходим в детскую, в центре которой святая святых — колыбелька. В ней лежит самая маленькая, в кокетливом головном уборе и плюшевом розовом комбинезоне с бантами, купающаяся в любви всего семейства Иринка. Крохотная девочка с большими щеками и такими же, как у Сергея, ярко-голубыми глазами лежит спокойно и, как все дети в ее возрасте, преисполнена собственного достоинства.
—Это наше сокровище, — Ольга берет ее из кроватки на руки. Иринка невозмутимо водит глазами в поисках чего-нибудь интересного — ее взгляд равнодушно скользит по фотографу, по мне, останавливается на Сергее. Сергей тут же обнаруживает в себе полную несостоятельность перед женскими чарами — он меняется в лице и начинает лепетать: «Девочка моя, Иринка! Доченька моя любимая!»
—Иринка появилась у нас первая, — рассказывает Людмила. —Я просто безумно хотела сестренку! Когда ее привезли, я вообще от нее не отходила, я даже в какой-то момент стала просить родителей, чтобы они разрешили мне всем говорить, что это моя дочь. Ну посмотрите — мы с ней так похожи!
Без шуток, но если можно вообще сравнить внешность девушки 22 лет и грудного ребенка, то действительно между ними много общего — форма носа, цвет глаз и что-то еще неуловимое. Наверное, это спокойствие —в доме его излучают даже стены.
—Расскажите, как вам пришла в голову идея об усыновлении?
—Мы всегда очень хотели детей, — рассказывает Сергей, —но Людочка была у нас одна. Ведь как было раньше, при советской власти? Мы работали, получали сами знаете как и не знали, как в этой «стабильности» заводить еще детей и на что их воспитывать. Вот и откладывали, откладывали. А потом, когда решились, оказалось, что со здоровьем проблемы. Мы долго лечились, пытались зачать ребенка, и все напрасно.
—Мы три раза делали ЭКО, и каждое оборачивалось неудачей, — продолжает Ольга. —Третье ЭКО чуть не стоило мне жизни. Тогда мы решили взять ребенка из детдома и занялись сбором документов. Это очень сложно — пройти всю эту волокиту, собрать все бумажки, пройти медкомиссию, получить разрешение от органов опеки… Но, наверное, это даже хорошо, что усыновление ребенка — такое непростое дело. Это так сложно и долго, местами — настолько абсурдно, что пройти все эти испытания могут только люди, которые действительно достойны быть родителями. То есть бюрократия в этом случае выполняет функцию фильтра.
Ольга — профессиональный педагог, работала в детском саду и в школе. Говорит, что ей всегда хотелось приласкать детей из неблагополучных семей.
—В детском саду у нас был один мальчик. Он был третьим в семье, одежда у него всегда была плохонькая. Однажды я сшила ему костюмчик — так он его месяц не снимал, так был счастлив… А когда я работала в школе, мой класс взял шефство над детским домом — дети дружили между собой, созванивались, устраивали друг другу праздники. Я была поражена, насколько общение с сиротами преобразило обычных, в некоторых случаях даже избалованных школьников. После первого посещения детдома мои ученики сказали: «Да они точно такие же, как мы!» У тех, кто прошел детский дом, часто отсутствуют привязанности, размыты границы и понятия семьи. Вообще я поражаюсь — вот зачем они рожают, если отдают детей в приют? Почему бы не стерилизоваться, перевязать себе там что-нибудь, ну, вы меня понимаете? Зачем давать жизнь, если она заведомо не будет счастливой?
Когда документы на усыновление наконец — то были готовы, представители органов опеки задали неожиданный для супругов Лубенец вопрос.
—И тут нас спрашивают: вы какой пол ребенка хотите? Мы так обалдели — вот верите или нет, но мы как-то даже не задумывались над этим. Переглянувшись, мы ответили: и мальчика, и девочку.
- Вы выбирали детей?
Ольга: Да, выбирали. Это же тоже очень важно — найти именно своих. Хотя в каком-то смысле судьба сама распорядилась — мы смотрели одного мальчика, он очень больной ребенок, его было ужасно жалко. Но, к сожалению, его нельзя было усыновить, можно было только оформить опекунство — а в таком случае его мать могла бы забрать в любой момент, и суд был бы на ее стороне. Допустим, если бы она вдруг бросила пить и нашла работу — все, ребенка она, считай, у нас отсудила. Я не знаю, как бы мы это пережили.
Сергей: Мы прошерстили все базы, долго искали, а потом съездили в храм, помолились и буквально в течение недели нашли Иринку и Димочку. Иринка, когда мы ее впервые увидели, лежала в Доме малютки — а там шел ремонт, пахло краской. У меня сердце сжалось, я понял, что ее нужно забирать оттуда немедленно, что каждая минута, проведенная этой крохой в такой обстановке, скажется потом на ее психике, мировоззрении. Тогда мы поставили вопрос ребром и буквально потребовали, чтобы органы опеки ускорили процесс усыновления.
— Вам тяжело справляться с двумя маленькими детьми?
Ольга: Да вы что?! Это же любимые детки, это наши детки, и даже если я, бывает, не высыпаюсь, все равно это такой кайф! Мы тут все в постоянной эйфории.
Люда: Первой привезли Иринку, и это было какое-то чудо!
Ольга: Когда Люду первый раз оставили с Иринкой сидеть, ей пришлось впервые в жизни менять памперсы.
—Ну и как?
Люда: Мне было страшно, я боялась сделать что-нибудь не то. Но все прошло без эксцессов.
Когда супруги Лубенец приехали забирать Диму, их сразу предупредили — он очень боится мужчин, особенно с бородой. И правда — когда Сергей вошел в комнату, где Ольга уже играла с малышом, тот заплакал.
—Мы не знали, что делать. У нас поезд через пару часов, сын, глядя на папу, плачет, что подумают люди? Мы же не будем объяснять, что только что забрали мальчика из детдома. Но уже в поезде Дима сказал первое «папа».
Люда: Мы с Димой гуляли, когда папа уезжал на работу, и Дима заметил, что он уехал на машине. И вот с тех пор каждый раз, когда мимо проезжала машина, Дима спрашивал: «Папа? Папа?» Через некоторое время это приняло навязчивую форму, и когда папа вернулся, я вздохнула с облегчением.
Дима уже говорит «папа», «мама», «ябоко», «сый» — потому что очень любит сыр, знает цвета, учится считать пальцы. А еще Дима боялся слова «спать». «Видимо, в детском доме это слово было связано с чем-то негативным — их же там просто кладут и все, лежи и смотри в темноту, — рассказывает Ольга. —Поэтому первое время мы избегали этого слова и говорили: «Пойдем, полежим». Когда мы только забрали его из детдома — а было это чуть меньше месяца назад, он не умел говорить, не знал, что такое быть на руках. Когда его несли к поезду, руки у него болтались, спину он не держал. В квартиру боялся заходить, потом, когда понял, что здесь ему хорошо, боялся выходить гулять, еле уговорили. Иринку сначала все норовил ударить, но мы ему объяснили, что это его маленькая сестричка, что ее надо защищать и любить. И вот он уже с такой нежностью ее обнимает, гладит, а когда она плачет, зовет нас и качает кроватку».
—Как отнеслись к вашему решению родственники и друзья?
Ольга: Я сказала только маме и сестре, потому что могла потребоваться их помощь. Мама восприняла эту новость настороженно, но сестра, у которой только один ребенок, сказала: «Пусть усыновляют, мама!» Сейчас все родственники в восторге от нашей семьи. Бабушки, которые живут в других городах, постоянно требуют показать им внуков по скайпу, многие друзья и коллеги говорят, что это подвиг. Но мы так не считаем — нам просто хотелось сделать детям приятно…
Сергей: Мы бы еще детей усыновили, если бы жилплощадь позволяла. Вообще у нас есть мечта — создать детский дом семейного типа.
Ольга: Сергей обещал, что с первых больших финансовых поступлений купит коттедж. И тогда…